В итальянской Генуе, в здании городской мэрии, под стеклянным колпаком хранится старинная скрипка. По установившейся традиции каждый год к ней прикасаются руки знаменитых скрипачей мира. Вместе со скрипкой оживает и музыка ее владельца, легендарного Никола Паганини. «Моя пушка», - ласково называл музыкант скрипку. В его руках она действительно обретала сверхъестественную силу и могущество.
Будущий великий маэстро родился в Генуе 18 февраля 1784 в небогатом квартале, в узком переулочке с символическим названием Черная кошка. И это, пожалуй, единственный точный факт из его биографии, полной тайн и легенд. Родился он тщедушным и болезненным ребенком. Паганини рассказывал позднее, что заболевание краснухой, которую он перенес четырехлетнем возрасте, привело к состоянию каталепсии, и родители даже посчитали, что он умер, так как похолодел. Его завернули в саван и хотели положить в гроб, но в этот момент в нем обнаружились признаки жизни. После перенесенного потрясения мать Николы увидела во сне ангела, который предрек ее любимому сыну карьеру выдающегося музыканта.
Ребенок «от бога» был наделен необыкновенным даром - слухом, доведенным до предела чувствительности. Даже удары колокола в соседнем соборе били по нервам. Звуки доводили до обморока. Врачи лишь многозначительно покачивали головами, не в состоянии понять это явление.
Отец мальчика уверился в мысли, что сон жены вещий и приложил все силы к тому, чтобы Никола ежедневно занимался игрой на скрипке по 12 часов. Карой за непослушание было лишение еды. Чрезмерность занятий привела к переутомлению и появлению галлюцинаций. Порой ребенку казалось, будто стены каморки, где он играл, исчезают и ему открывается совсем иной мир - фантастический и удивительный. Физическое и эмоциональное возбуждение передавалось инструменту, из которого Паганини извлекал всевозможные звуки, теснившиеся в его воображении. Так мысль становилась музыкой, а музыка мыслью. Парадоксальность этого загадочного превращения поначалу удивляла его, потом ощущение стало привычным. Тем не менее, у окружающих людей виртуозное мастерство владением инструмента юным скрипачом, вызывало чувство восторга и искреннего удивления.
Автор первой биографии Паганини Ю.Шоттки передает, что один из лучших скрипачей Флоренции Сальваторе Тинти «буквально окаменел» от изумления, услышав вариации музыканта, и воскликнул, что «подобное исполнение в таком возрасте (а было ему 11 лет) просто невероятно».
Впоследствии исполнительское мастерство было доведено Паганини до абсолютного совершенства, а его импровизации остаются неповторимыми образцами игры на скрипке по сей день. Газеты после концертов писали, что «его игра поистине непостижима. Всякие пассажи, скачки и двойные ноты звучат у него так изумительно, как ни у одного другого скрипача. Он играет наитруднейшие двух-, трех- и четырехголосные последовательности, имитирует звучание множества духовых инструментов… Исполняет наиболее трудные фразы на одной струне ошеломляющим способом и одновременно как бы шутя, берет ноты пиццикато на другой, аккомпанируя басовыми звуками так, что кажется, «будто играет несколько инструментов…»
Действительно, Паганини побеждал неслыханные технические трудности, о которых никто до него и не помышлял и, которые казались до того непреодолимыми. Как ему это удавалось - осталось секретом «генуэзского чародея». Очевидцы отмечали также, что, несмотря на кажущуюся тщедушность тела, его узкие и тонкие пальцы производили впечатление потрясающей силы. Однажды, когда немецкий коллега Шпор выразил по этому поводу свое недоумение, Паганини сказал: «Мои пальцы сильнее, чем можно себе представить!» - и, говоря это, взял хрустальную тарелку, стоявшую перед ним на столе, поместил ее в руке так, что средний палец оказался сверху, а два других внизу. После чего раздался сильный треск, и тарелка разломилась надвое. Напрасно Шпор ломал себе пальцы, чтобы таким же способом продемонстрировать силу.
Часто во время исполнения, причем Паганини никогда не пользовался нотами, у скрипки лопались струны. Тем не менее, музыкант виртуозно без единой ошибки заканчивал свою партию, играя буквально на одной струне. Невероятное мастерство давалось не без энергетических затрат, подрывавших его физическое и моральное состояние. Маэстро подолгу болел. Как-то раз в Неаполе он был настолько плох, что хозяин дома, в котором остановился Паганини, подумав, что тот умер, вынес его на улицу со всеми вещами и скрипкой. На счастье, музыканта узнал проходящий мимо виолончелист Чанделли. Тот перевез скрипача к себе и выходил. Они подружились. Паганини показал своему другу и спасителю многие приемы игры, которые он до того никому не открывал. Об этом он рассказал своему биографу: «Только один человек - Гаэтано Чанделли из Неаполя знает мой секрет».
Все исследователи творчества великого музыканта пытались проникнуть в тайну его гениальности, ведь как писал Шоттки: «Обладание этой тайной позволит каждому юноше развить свое исполнительское искусство в весьма незначительные сроки». Сам Паганини признавался, что его секрет «опирается на принципы работы сознания», при этом он добавлял: «Когда я выхожу на эстраду, то становлюсь совершенно иным человеком».
Преображение мастера замечали все присутствующие на концерте. Композитор Россини вспоминал, что, по его мнению, на эстраде находится не один Паганини, а два непохожих друг на друга человека. Более всего Россини изумлялся «его способности быстро переходить от возбуждения к состоянию покоя… Тогда он внезапно становился как автомат, я даже думаю, что и физически становился холодным».
Доктор Ф.Беннати, наблюдавший Паганини в Вене, отмечал, что после концертов у того проявлялись признаки, близкие к картине эпилептического припадка: подергивались мышцы, кожа охлаждалась, пульс слабо прощупывался, на вопросы он почти не мог отвечать, будучи до 20-30 минут практически отключенным от внешнего мира.
В своих письмах Паганини намекает на механизмы мастерства, в первую очередь, упоминая «электричество», которое рождается в нем. Оно «болезненно терзает, но выходит из меня на концерте с божественной гармонией».
Что это за «электричество»? Не оно ли придавало мощный импульс движению пальцев скрипача, когда он крушил хрустальную тарелку? Видимо, да. Российский исследователь творчества итальянского музыканта В.Ю. Григорьев утверждает, «что у Паганини был воспитан качественно иной характер движений, возникающий тогда, когда достигается особенно высокий энергетический тонус, прорывающий барьер обыденного состояния и включающий резервные возможности человеческого организма».
Здесь можно оставить свои комментарии. Выпуск подготовленплагином wordpress для subscribe.ru
No comments:
Post a Comment